Неточные совпадения
Чиновники были отставлены от должности; дома гражданской архитектуры поступили в казну и обращены были на
разные богоугодные заведения и
школы для кантонистов, [Кантонисты — солдатские сыновья, с самого рождения определенные в военное ведомство.] все распушено было в пух, и Чичиков более других.
В полгода он сделал в
школе большие успехи. Его голос был voilé; [приглушенный (фр.).] он мало обозначал ударения, но уже говорил очень порядочно по-немецки и понимал все, что ему говорили с расстановкой; все шло как нельзя лучше — проезжая через Цюрих, я благодарил директора и совет, делал им
разные любезности, они — мне.
Когда приходила Устенька, Стабровский непременно заводил речь о земстве, о
школах и
разных общественных делах, и Устенька понимала, что он старается втянуть Дидю в круг этих интересов. Дидя слушала из вежливости некоторое время, а потом старалась улизнуть из комнаты под первым предлогом. Старик провожал ее печальными глазами и грустно качал головой.
Я тоже начал зарабатывать деньги: по праздникам, рано утром, брал мешок и отправлялся по дворам, по улицам собирать говяжьи кости, тряпки, бумагу, гвозди. Пуд тряпок и бумаги ветошники покупали по двугривенному, железо — тоже, пуд костей по гривеннику, по восемь копеек. Занимался я этим делом и в будни после
школы, продавая каждую субботу
разных товаров копеек на тридцать, на полтинник, а при удаче и больше. Бабушка брала у меня деньги, торопливо совала их в карман юбки и похваливала меня, опустив глаза...
Тут, как и в России в подобных случаях, сказалась досадная мужицкая темнота: просили не
школ, не правосудия, не заработков, а
разных пустяков: кто казенного довольствия, кто усыновления ребенка, — одним словом, подавали прошения, которые могли быть удовлетворены и местным начальством.
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они ходили вместе в
школу, а потом бегали в лес, затевали
разные игры и баловались. Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят: вышел Пашка в огород, а уж Илюшка сидит на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально посмотрела на будущего мужа своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не семья ихняя.
Вообще у нас в моде заниматься
разными предположениями, рассуждать о покорении и призвании и проч… Вот и вы теперь вышли из
школы, так тоже, чай, думаете, что все это вопросы первостепенной важности!
Слышал он еще в
школе, должно быть, что в народе
разное суеверие большую ролю играет: боятся это привидений и всякая там у них несообразность.
— Нужды нет, ты все-таки пошли: может быть, он поумнее станет: это наведет его на
разные новые мысли; хоть вы кончили курс, а
школа ваша только что начинается.
Сначала он был учителем в
разных домах, наконец дошел до того, что завел свою собственную
школу.
Зато верхи были шумливы и веселы. Истинные любители оперы, неудавшиеся певцы, студенты, ученики
разных музыкально-вокальных
школ, только что начавших появляться тогда в Москве, попадающие обыкновенно в театр по контрамаркам и по протекции капельдинеров.
Напротив того, в этой дурацкой
школе глупых девчонок заставляла всегда твердейшим образом учить катехизис и
разные священные истории, внушала им страх и уважение ко всевозможным начальническим физиономиям; но меня все-таки выгнали, вышвырнули из службы, а потому теперь уж извините: никакого другого чувства у меня не будет к моей родине, кроме ненависти.
Школа все это во мне еще больше поддержала; тут я узнала, между прочим,
разные социалистические надежды и чаяния и, конечно, всей душой устремилась к ним, как к единственному просвету; но когда вышла из
школы, я в жизни намека даже не стала замечать к осуществлению чего-нибудь подобного; старый порядок, я видела, стоит очень прочно и очень твердо, а бойцы, бравшиеся разбивать его, были такие слабые, малочисленные, так что я начинала приходить в отчаяние.
Этот перевод, читанный Кокошкиным и самим мною в
разных общественных кругах, имел успех и подкрепил мою небольшую литературную известность, доставленную мне переводом «Филоктета» и Мольеровой комедии «
Школа мужей», которая игралась на Петербургском театре, тоже не без успеха.
Кончил я
школу на тринадцатом году; задумался Ларион, что ему дальше делать со мной? Бывало, плывём мы с ним в лодке, я — на вёслах, а он — на руле, и водит он меня в мыслях своих по всем тропам судьбы человеческой, рассказывает
разные планы жизни.
Немного времени прошло, как гляжу — две служанки от матушки принесли мне всего вдоволь. Кроме обыкновенного обеда в изобильных порциях, маменька рассудили,"чтобы дитя не затосковалось", утешить его
разными лакомствами. Чего только не нанесли мне! Пан Кнышевский по обеде отдыхал и не приходил в
школу до начала учения; следовательно, я имел время кончить свое дело отличным образом.
Дома своего мы вовсе не знали. Батенька хвалили нас за такую прилежность к учению; но маменька догадывались, что мы вольничаем, но молчали для того, что могли меня всегда, не пуская в
школу, удерживать при себе. Тихонько, чтобы батенька не услыхали, я пел маменьке псалмы, а они закармливали меня
разными сластями.
Торжество мое было совершенное. После этого достопримечательного дня мне стало легче. В
школе — знал ли я, не знал урока — пан Кнышевский не взыскивал, а по окончании учения брал меня с собою и водил в дом богатейших казаков, где мы пели
разные псалмы и канты. Ему давали деньги, а меня кормили сотами, огурцами, молочною кашею или чем другим, по усердию.
Да и шалили же мы и проказничали во весь льготный год! Сколько окон в людских перебили! сколько у кухарок горшков переколотили! сколько жалоб собиралось на нас за
разные пакости! Но маменька запрещали людям доносить батеньке на нас."Не долго им уже погулять! — говорили они. — Пойдут в
школу, — перестанут. Пусть будет им чем вспомнить жизнь в родительском доме".
Если в
школе есть мальчишки
разных национальностей, то непременно они начнут хвалиться друг перед другом и выказывать неприязненные расположения, которые пропадают только по мере большего развития мальчиков.
Учеников
школы охотно брали к себе помещики для
разных работ в имениях, и при этом нельзя было иметь уверенность, что им не приходится порой вкушать «треф» [Треф — еда, запрещенная еврейским законом.]; но в
школе все обряды исполнялись строго, и сам господин Мендель никогда не пропускал ни шему, ни тефилы [«…ни шему, ни тефилы» — ни вечерней, ни утренней молитвы.].
Теория принималась хорошо, проводилась в
разных учреждениях, преподавалась в
школах, проповедовалась в церквах монахами
разных орденов, проникла даже в домашнее воспитание, захватывая таким образом человека в самые нежные, самые впечатлительные его годы: но — все не впрок!
В
школе его учат «не рассуждать, а исполнять»; в деле сердца и высших стремлений он слышит беспрестанно суеверные аллегории от
разных мистификаторов; в юридических отношениях он натыкается всюду или на помещичью власть, или на окружного и станового, в частных, житейских делах он встречает — кулака, конокрада, знахаря, солдата на постое, купца-барышника, подрядчика…
Да, классик я — но до известной меры:
Я б не хотел, чтоб почерком пера
Присуждены все были землемеры,
Механики, купцы, кондуктора
Виргилия долбить или Гомера;
Избави бог! Не та теперь пора;
Для
разных нужд и выгод матерьяльных
Желаю нам поболе
школ реальных.
— Дело идет! — компетентно и с видимым удовольствием подтвердил пан грабя. — Теперь гляди, душа моя, вот как: у меня — пропаганда сальонова, у Колтышки — литерáцька и наукова, Чарыковского — пропаганда войскóва, у Почебут-Коржимского — «между столпами отечества», так сказать, у тебя с этим Свиткой твоим — коммуны и нигилисты… А
разные министерства, канцелярии, управления? А университет? а корпуса? а
школы, гимназии, институты? — Охо-хо-хо!..
Говоря об «арианском монофизитстве», С. Н. Булгаков употребляет последний термин в его этимологическом, а не историческом значении.], все утончающееся и принимающее
разные формы: «имманентизма» [Под «имманентизмом» С. Н. Булгаков подразумевает здесь не только так называемую имманентную
школу (В. Шуппе, Р. Шуберт-Зольдерн, М.
А что касается его выстрела в Горданова, то он стрелял потому, что Горданов, известный мерзавец и в жизни, и в теории, делал ему
разные страшные подлости: клеветал на него, соблазнил его сестру, выставлял его не раз дураком и глупцом и наконец даже давал ему подлый совет идти к скопцам, а сам хотел жениться на Бодростиной, с которой он, вероятно, все время состоял в интимных отношениях, между тем как она давно дала Висленеву обещание, что, овдовев, пойдет замуж не за Горданова, а за него, и он этим дорожил, потому что хотел ее освободить от среды и имел в виду, получив вместе с нею состояние, построить
школы и завести хорошие библиотеки и вообще завести много доброго, чего не делал Бодростин.
И вчера он только присутствовал при их разговорах, а сам молчал. Калерия много рассказывала про Петербург, свою
школу, про общину, уход за больными, про
разных профессоров, медиков, подруг, начальников и начальниц, и только за обедом вырвалось у нее восклицание...
Как ему жаль было ружья и собаки! Они остались там, на Волге, в посаде, где у него постоянная квартира, поблизости пароходной верфи. Там же и все остальное добро. На «Сильвестре» погибла часть платья, туалетные вещи,
разные бумаги. Но все-таки у него было такое чувство, точно он начинает жить сызнова, по выходе из
школы, с самым легким багажом без кола, без двора.
Его и не тянуло к книжкам. Они ему напомнили бы только ненавистную
школу. И разговоров с образованными больными он избегал, хотя многие лебезили, выспрашивали его, клянчили папиросочку, приставали с
разными своими глупостями, ругали докторов.
В ту"историческую"зиму едва ли не в одном движении по воскресным
школам сказался пульс либерального Петербурга… да и оно должно было стихнуть после
разных полицейских репрессий.
„Николай Карлович“ (как его всегда звали в публике) был типичный продукт своего времени, талантливый дилетант, из тогдашних прожигателей жизни, с барским тоном и замашками; но комедиант в полном смысле, самоуверенный, берущийся за все, прекрасный исполнитель светских ролей (его в „Кречинском“ ставили выше Самойлова и Шуйского), каратыгинской
школы в трагедиях и мелодрамах, прибегавший к
разным „штучкам“ в мимических эффектах, рассказчик и бонмотист (острослов), не пренебрегавший и куплетами в дивертисментах, вроде...
Остальное связать со своим именем. Завещать двести тысяч — цифра эффектная — на какое-нибудь заведение, например хоть на профессиональную
школу… Никто у нас не учит девушек полезным вещам. Все науки, да литература, да контрапункт, да идеи
разные… Вот и ее, Марью Орестовну, заставь скроить платье, нарисовать узор, что-нибудь склеить или устроить, дать рисунок мастеру, — ничего она не может сделать. А в такой
школе всему этому будут учить.
Через два дня мы уезжаем, разлетаемся, как птицы, в
разные стороны. Меня ждет
школа и предстоящий весенний выпускной экзамен, а в связи с ним безумная работа к моменту, решающему мою судьбу. Других членов труппы ждут ангажементы в провинции и Петербурге.
Шувалов выработал также план среднего и низшего обучения; по провинциям должны были заводить народные
школы, где преподавались бы основы
разных наук, а в «знатных» городах — гимназии, куда поступала бы молодежь из
школы и выходила бы в университет, в Академию наук, в Морскую академию или кадетский корпус.
Я знаю, могут, пожалуй, сказать: чем вам здесь заниматься плясом и делать глазки
разным pinioufs (как говорит Clémence), лучше бы поехать в деревню, поселиться там, хозяйство оставить на руках Федора Христианыча, а самой завести
школу, больницу…
С навыком к ним, природным умом и смышленостью, приученная братом отыскивать в
разных уложениях приличные к делу законы, она вышла из этой
школы маленьким чудом-адвокатом.